В объятиях родного и надежного человека, которому я верю, как себе, слезы начали высыхать. Он говорил мне что-то еще, но я уже не помню. Почему-то становилось ощутимо легче…
С меня сняли шубку, и пока жених сдавал ее в гардероб, свидетельница, первая скинувшая пальто, подбежала ко мне, больно ущипнула и прошипела в ухо, не переставая улыбаться при этом: «Значит так, кусок идиотизма! Теперь уже поздно. Стерпится, слюбится! Улыбаемся и машем!» От такого напутствия меня пробило на хи-хи, все происходящее стало казаться довольно забавным. В ЗАГСе нам опомниться не дали, хотя мы приехали даже чуть раньше назначенного времени. Не успели гости снять верхнюю одежду, как нас уже пригласили на второй этаж, то есть в очереди мы не стояли вообще. Фотограф успел сделать всего несколько кадров, как нас уже пригласили в отдельную комнату. Жених начал нервничать и спрашивать всех, зачем мы туда идем. Потом оказалось, что он нервничал, потому что родители еще не подъехали, и он боялся, что они вообще опоздают на регистрацию, я же ничего даже не заметила. Нас со свидетелями загнали в маленькую комнатку, взяли паспорта, вот тут и надо было подписывать исторические бумажки :)) Свидетельница опять начала меня щипать, но я шикнула, чтоб она успокоилась. Устраивать публичный скандал я уж точно не собиралась. После подписания бумажек Димке вручили свидетельство о браке, тут свидетели немного расслабились и заулыбались, и дальше все пошло своим чередом.
Нас с Машкой отправили в комнату невесты, где мы поначалу оказались одни. Силы нас покинули, и мы с облегчением плюхнулись на диван. «Плакать будем?» – саркастично поинтересовалась подруга. «Поздно, - резонно возразила я, - стерпится, слюбится!» И мы расхохотались. На наш хохот прибежал фотограф и поднял нас с дивана. Фотки с пальмой, без пальмы, с занавеской, у стены. В какой-то момент слышу возглас фотографа: «Черт, розетка!» Опускаю глаза, на стене рядом со мной и правда электрическая розетка, не долго думая, прикрываю ее букетом. Хохот. Снимаем дальше. Тут в дверях появляется папа Матвея с фотоаппаратом. Ему на запреты фиолетово, он заходит в комнату невесты, щелкая затвором быстрее фотографа. Пару секунд спустя на пороге с фотоаппаратом возникает мой папаня, еще одна невеста со свидетельницей, которые скромно топчатся в углу, офигевают :)) Вадим от меня отворачивается, и мужчины снимают уже друг друга. Перекрестный огонь им пришлось прекратить, так как нас пригласили на регистрацию. Удивительно быстро все происходило, в комнате невесты мы и 5 минут не провели, наверное. Еще несколько минут топчемся перед дверью в зал регистрации … и тут.. Тут меня пронзает ужаснейшая мысль, я понимаю, что Матвей скорее всего так и не сказал родителям о том, что я оставляю свою фамилию, хотя я много раз напоминала ему, что надо их поставить в известность. Мне становится дурно, я представляю себе их лица, когда на регистрации об этом объявят, поворачиваюсь к жениху и… двери распахиваются под звуки свадебного марша, и мы шагаем на красную дорожку.
Все, убейте меня, но что происходило в этом огромном зале, я почти не помню. Чувство реальности меня покинуло полностью. Я даже описать не могу эти ощущения. За целый год занятий йогой мне лишь однажды удалось отделить сознание и посмотреть на себя со стороны. Примерно то же самое произошло со мной в тот момент. Последняя мысль – «этого не может быть» и провал… Я не помню ни слова из того, что говорила эта милая тетенька, помню только, как я стою рядом с ее столом, а она тычет мне указочкой в графу, куда нужно поставить подпись и непрерывно бубнит: «Подписываем, Юленька, подписываем, подписываем…» Помню, как закружилась голова, когда Матвей ставил свою подпись, и я, кажется, даже слегка пошатнулась. Пока подписи ставили свидетели, мне удалось наконец сфокусироваться и я заметила, как красиво они смотрятся вдвоем. Кольцо Матвей надел мне быстро, но распорядительница за его спиной успела таки произнести театральным шепотом «На правую руку, на правую!» (при этом ее дважды предупреждали, что мы надеваем кольца на левую руку и она уверяла, что все поняла и запомнила.) Я ждала хихиканий за спиной, но тишина стояла гробовая. Жених, конечно, руку мне поцеловать забыл, ну да и бог с ним. Кольцо на его палец надеваться отказалось наотрез, я покрутила его в одну сторону, покрутила в другую, скрючила мордочку и постучала ножкой по ковру. Свидетели заулыбались. Я еще немного провозилась с кольцом и отступилась. К гостям я стояла спиной, так что никто ничего не понял :))
Далее мы разочаровали всех своим наискромнейшим поцелуем, подошли для поздравления к родителям, причем моя суровая свекровь вытирала слезы, чем поразила меня неимоверно. Гостей пригласили поздравить молодых, но они как-то так и топтались на месте, не решаясь подойти. Подошли в итоге всего несколько человек, мне в руки насовали цветов и так, под грузом букетов и навалившего чувства необратимости свершившегося, под тот же марш Мендельсона мы вышли из зала. После регистрации мой ангел-хранитель еще раз обнял меня, пожал руку Матвею и очень быстро ушел. Сознание мое снова отключилось, поэтому происходящее знаю только по фото и рассказам. Говорят, я была ужасно грустная, поэтому фотограф довольно быстро плюнул на постановку, сделав только кадры с родителями. Сначала мы пытались выйти не там, и на нас нашумели. Потом при разрезании ленточки пропал свидетель, поэтому его быстренько пришлось заменить.
Дальше мы сели в машину, руку мне, как водится, никто не подал, кажется, была какая-то заминка с Газелью, которая так и осталась стоять на стоянке ЗАГСа, а гости соответственно так и остались стоять на крыльце, в результате нам пришлось делать круг и возвращаться. Ехали обратно мы очень долго. Минут 40 стояли на железнодорожном переезде, что по дороге в Доскино. Я забилась в уголок машины и сидела там букой, кризис отступал, но медленно. Матвей горестно вздыхал и сетовал, что женился на ежике.
В конце концов муж тихо но твердо потребовал, чтобы с ним поговорили. У меня в очередной раз навернулись слезы и я заявила, что никуда не поеду (имелась в виду Германия, а не ресторан, естественно). После этого муж обиделся, отвернулся, и мы за всю дорогу не обменялись больше ни словом.